Мой отец — воцерковленный христианин, именно он привел меня в храм, а мама тогда хотя и признавала Бога, но как-то по-своему. Я был крещен, с детства введен в Церковь, понимал, что там происходит, и очень все это любил.
Помню, в конце 7-го класса мы поехали со школой в Псков. Там в храме я увидел маленький синий молитвослов, и понял, что хочу его. Прочитал первую и последнюю страницы, сообразил, как им пользоваться, и начал по наитию каждый день по нему молиться. Мне очень нравился сам процесс молитвы.
Вот кто-то увлекается машинами в детстве, наукой, а я увлекся Церковью.
Однажды я позвал с собой маму на пасхальную службу, потому что возвращаться потом ночью по улицам Чертанова ребенку в одиночку как-то совсем неприлично и небезопасно… После той самой Пасхи в храме мама, кстати, и пришла к Православию.
И тогда же мама предложила мне поработать летом в храме. Конечно, я согласился! Она подвела меня к священнику, замечательному протоиерею Сергию Минаеву, мы договорились встретиться через какое-то время. Помню, три дня ждал его — телефонов-то не было, поэтому просто ходил вокруг храма с надеждой. В один день я наконец встретил священника, а он мне с порога: «В алтарь! Благословляю!» Так меня научили читать на церковнославянском, помогать на службе.
Не за горами 10-й класс, а вместе с ним — целая новая жизнь. Я очень хотел стать врачом, потому что дочь друзей нашей семьи скончалась от рака, и я, еще ребенок, подумал, что это совсем не дело и рак я обязательно одолею! Родители, конечно, были против, потому что профессия больно тяжелая, но отправили меня трудиться в хоспис. И мне так понравилось там!
У меня на первой смене умер мужчина. И я был абсолютно счастлив, увидев такую смерть — спокойную, тихую, без истерик. Этот медицинский опыт дал мне понять, что тот мир в душе, который даёт храм, можно вот так пронести — через всю жизнь до самого ее конца.
За этот опыт я был особенно благодарен той девочке... Как-то ее мама предложила мне съездить в Печоры, мол, у нее там знакомый монах, очень умный человек. Так Господь подарил мне чудесного духовника. А я в полном «духовном вооружении» отправился покорять 1-й курс медицинского института.
В вузе было по-разному. В конце концов я поссорился с родителями из-за своей влюбленности. Благо духовник наставил на путь истинный, и тем же летом я уехал в монастырь послушником. В это же время моя бабушка отошла в мир иной, и так всё сложилось, что я в итоге не сдал сессию и пошел в армию.
В армии было очень тяжело. Не потому, что армия плохая, а потому, что в принципе тяжело, когда ты весь такой идейный. Я оказался в отделении, где было много православных, в том числе и среди тех людей, которые могли повлиять на мое положение. И обнаружил, что наши взгляды на некоторые вопросы церковной жизни, да и в целом на то, что допустимо и недопустимо, сильно расходятся. В общем, наше противостояние в конце концов из неявного стало явным, мне начали давать несколько дней дежурства подряд и применять прочие меры укрощения моей идейности. Я стал злиться — не только на окружающих, которые так поступили со мной, а на православных вообще.
Я начал испытывать сильное одиночество. А утешение в вере не находил. Молился, а отдачи не получал. Перечитывал постоянно 21-й псалом, где Давид взывает к Богу: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?» В общем, тогда я и понял, что у моей веры начался кризис. Помощи у сослуживцев я найти не смог, потому что ни я их не понимал, ни они – меня. И думаю я, что теперь живу в мире, где православные меня не любят! И я принимаю это как вызов. Я решил порвать с Православием. Я выбрал атеизм.
Постепенно стал составлять для себя что-то вроде «базы данных» для разоблачения моей прежней веры. Конечно, это было от обиды! И на Бога, Который со мной не разговаривает, и на людей, которые делают мне зло. Подошел я к смене мировоззрения очень ответственно, понимал, что, если ты осознанно отрицаешь Бога и Церковь, значит, признаешь, что смысла — нет. Оказываешься на краю бездны.
После армии я помогал в детском хосписе в Домодедове, а потом пришла пандемия и я отправился волонтёром в «красную зону». Мне было очень тяжело. Я был атеистом-неофитом и какие-то важные вещи, о которых говорит Евангелие, я отбрасывал не потому, что были аргументы против, а просто потому что они были написаны в этой книге. Я видел достаточно страданий и смертей — и не находил, на что мне теперь опереться...
Отсутствие смысла люди обычно восполняют либо алкоголем, либо трудом. Либо бегают от этой проблемы — пока она их однажды вдруг не догонит. Вот и моя очень близкая подруга попыталась покончить жизнь самоубийством. Когда ее забирали в больницу, она попросила меня помолиться за нее. С моего детства люди вокруг меня почему-то думали, что моя молитва — чудесная, и даже когда я был атеистом, они все равно обращались ко мне. И я никогда не отказывал. И в этот раз тоже.
В общем, прихожу я в храм около дома. Ко мне выходит матушка, спрашивает, чем мне помочь. А я отвечаю, что ничего не надо, я пономарь и сам разберусь. И вдруг ни с того ни с сего матушка говорит, что им не хватает алтарников и батюшкам тяжело служить без помощников. А я и думаю: почему бы мне не помочь? Так я оказался в храме. Снова! А ведь я всё еще — неверующий человек. Все знали об этом. И все принимали меня. «Ничего страшного! Хочешь, будь атеистом у нас. Это даже забавно, атеист-пономарь. Где еще такое есть?», — говорили мне.
С этого странного возвращения в храм, через 1,5 года после армии, началось и другое мое возвращение — к вере. Оглядываясь сегодня назад, я понимаю: чтобы вернуться к ней по-взрослому и осознанно, мне пришлось пройти много неприятных событий и, самое главное, посмотреть на то, как я не хочу верить. Чтобы начать отношения с кем-либо, надо перед этим разобраться с собой. И тогда уже не будет никаких обид. Мое путешествие было невероятно интересным. И невероятно важным. Три-четыре года я жил с очень скептическим взглядом на золотые купола. Но и это было полезно! Абсолютно искренне признавать, что смысла нет, а ты — буквально кусок мяса, управляемый собственным мозгом.
Атеизм мне был необходим как этап взросления. Когда ты сам с собой, когда ты наедине общаешься с пустотой. И хотя Церковь даёт ответы, но она же и говорит: нет, не берите наши, готовые, а найдите свои — сами.
Привычная уху верующего фраза: Бог всегда рядом и смерть побеждена. Это так. Но единственное, что по-настоящему вызывает во мне веру, — это картина Гольбейна «Мертвый Христос в гробу». Где Господь изображен уже истлевающим, и ты понимаешь, что так и было, но ты веришь до конца, что Он сейчас встанет и пойдет! Легко верить в «бога-атланта», но сложно в Того, Кто был таким же, как и ты. Чья человеческая природа была такая же, как и твоя, — в этом месте вы сходитесь. И ты думаешь: да, я не один. Он воскрес — а значит, и у меня получится. Вот так ты воспринимаешь Евангелие после атеизма.
Рассказал Георгий Демин, г. Смоленск
#фома_истории
